Вначале было
слово!
Нагашбай Шайкенов до празднования
10-летия независимости не дожил, к сожалению. Он
прошелся по жизни как болид, но, сгорев, оставил
нам свои труды. Он - один из авторов Конституции
РК (1995 г.), под его руководством разрабатывалась
Государственная программа правовой реформы,
были подготовлены проекты более 170
законодательных и других нормативных актов, по
его инициативе разделены следственная работа и
прокурорский надзор, введен квалификационный
экзамен для судей, создан Казгосюринститут,
позже переименованный в Казахскую
государственную юридическую академию,
образованы Институт Законодательства и Центр
правовой информации Минюста РК, издательство
юридической литературы «Жетi жарны».
Указом Президента Республики Казахстан от 27
августа 1999 года за большие заслуги перед
республикой, значительный вклад в становление и
развитие казахстанского законодательства,
разработку и реализацию конституционной реформы
Н.А. Шайкенов был награжден орденом «Парасат».
Шайкенов Н.А. ушел из жизни в 53 года.
Предлагаем нашим читателям его статью,
написанную в 1995 г.
Все мы ныне являемся вольными или невольными,
активными или пассивными участниками либо
свидетелями крупных исторических событий,
происходящих на огромном постсоветском
пространстве.
Том самом пространстве, которое еще недавно
представлялось политикам мира безмолвно
застывшим. Да так оно и было в действительности -
на фоне всеобщей социальной апатии и
административного маразматизма раздавались
лишь единичные голоса провидцев, которых
официальная идеологическая серость заклеймила,
казалось бы, навечно, позором, а ретивые
карательные и угодливые судебные органы
антиправового государства наглухо изолировали
от общества.
То были «люди, которые годами живут правдой».
Негромкие, но честные голоса их пробудили
впавшее в беспамятство общественное и
личностное сознание, прорвали железный занавес,
привели в движение общественную стихию,
разнесшую на осколки политическую систему, по
недоумию верно назвавшуюся «социалистическим
лагерем».
Такова сила праведного слова.
Слова первопроходцев остаются после их смерти во
всеобщей истории и дают могучие всходы в разных
регионах планеты.
Империя СССР развалилась, но гораздо труднее
изжить тоталитаризм в общественном бытии и
сознании.
Огромным осколком, образовавшимся после
советской катастрофы, является как раз наш
Казахстан, несущий в себе «букет» наследственных
болезней социалистической практики и идеологии.
Общество наше дрейфует, стоя одной ногой на
гигантской, но неплодородной платформе
государственной собственности, испытывающей
разрушительное землетрясение приватизации,
эрозию «прихватизации», и подняв другую ногу в
томительном ожидании благодатной почвы частной
собственности.
Теоретическое сознание должно зафиксировать
отсутствие необходимой экономической
предпосылки приватизации - наличия приватной
сферы и капитала.
Приватизация есть социально-политический
процесс перевода части объектов государственной
собственности в режим объектов частной
собственности. Этот процесс может и должен
осуществляться лишь экономическими методами, то
есть на возмездной основе. Бесплатная
«приватизация» есть та же экспроприация, и
потому она с такой же неизбежностью обрекает
общество на разграбление его материального
богатства.
Социализм и идеологически, и законодательно, и
практически разрушал отношения частной
собственности, тщательно выкорчевывал
собственников. Быть богатым было и идеологически,
и юридически опасно, а само слово «собственник» («частник»)
в советско-партийном, прокурорском лексиконе
было грозно-нарицательным.
Историческая ограниченность возможностей
приватизации в том и заключается, что в нашем
обществе до самых последних лет как раз не могло
быть легальной частной собственности и
собственника, способного на выкуп объектов
государственной собственности, а значит не было
просто-напросто и приватной сферы, куда могла бы
экономическим путем, то есть через эквивалентную
куплю-продажу, переходить государственная
собственность.
Но корни этой проблемы на самом деле лежат еще
глубже. Если при социализме не было частной
собственности, то мы имеем научные основания
утверждать, что до сих пор в нашем обществе,
строго говоря, не было и государственной
собственности.
Кто, скажите пожалуйста, является собственником
объектов так называемой государственной
собственности? Директор государственного
предприятия? Министр? Но они не могут
государственную собственность самовольно
продать, подарить и, тем более, наследовать.
Нельзя собственника лишить собственности иначе
как через суд, а директора или министра в любой
момент можно снять с должности, и все свои права
мнимого собственника они тут же потеряют. Та же
участь ждет и Председателя Верховного Совета, и
Президента республики.
Дело в том, что по своей общественной природе
собственник не может быть в одном лице, поскольку
целевое назначение института собственности - в
ограждении ее объектов от других субъектов.
Поэтому вести речь о государственной
собственности с методологической точки зрения
имеет смысл лишь как о категории, парной с
частной собственностью. Робинзон Крузо мог
воображать себя собственником полезных
ископаемых необитаемого острова, но даже
апологеты советского обществоведения поймут,
что здесь крупно страдает научная лодка.
Наши «красные» профессора объявляли
собственником государственной собственности
либо государство - в одном лице, либо народ - в
одном лице. И сами в это наивно ве
рили. Правоведы же легко объяснят, что эта
мифологема не вписывается в конструкцию общей
собственности ни классической, ни
неоклассической цивилистики.
Сокровенная тайна социализма заключалась как
раз в том, что она разрушила отношения
собственности. Преступления ленинской партии
против цивилизационного процесса основываются
на этом чудовищном факте. Такое не сотворила даже
гитлеровская чума.
Именно отсюда проистекают издержки приватизации
в странах СНГ. Рынок может создаваться рыночными
методами. Мы же пока вынуждены создавать
приватизацию неадекватными административными
методами, поскольку истинное социально-историческое
содержание протекающего процесса заключается не
в приватизации, а в первичном формировании
отношений собственности.
В психологии и идеологии дело обстоит не легче.
Нет ныне более часто и всуе употребляемых слов,
чем «права человека». Однако анализ судебной
практики и депутатских дебатов обнаруживает, что
сами эти права практически не востребованы.
Вопросы правомочий органов или льгот отдельным
субъектам поглощают львиную долю времени при
обсуждении законопроектов. Иначе и не может быть
- ведь мы десятилетиями внушали, что идея
естественных и неотчуждаемых прав - буржуазная
ложь. Есть и более существенный фактор - без
частной собственности, этого материального
фундамента и естественной ниши человека, индивид
не имеет возможностей стать реальным субъектом
гражданского общества и исторического процесса.
Между тем по своей природе права человека
направлены на обеспечение основ человеческого
существования - без них нет Человека как такового.
Их перечень не зависит от материальных
возможностей общества и государства, поэтому
любое «урезание» таких прав вызывается сугубо
политическими мотивами, если, конечно, не брать
во внимание «недосмотр» законодателя.
К правам человека относятся: священность жизни
человека; его физическая и моральная
неприкосновенность; неприкосновенность
собственности, без которой нет и личности;
свобода его волеизъявления; признание любого
человека субъектом права (безусловная
правосубъектность), без чего личность просто
«выпадает» из общества.
Названные права неотчуждаемы, и их ограничение
возможно только в исключительных случаях и
только конституционным законом. Малейшее иное
посягательство на них защищается как судебной
системой государства, так и мировым сообществом,
поскольку борьба за права человека есть
одновременно борьба за мир, безопасность и
поступательное развитие всего сообщества.
Лозунги о социальной справедливости все
категоричнее звучат и на митингах, и на сессиях.
Это социальный барометр общественной погоды.
Политик и государственный деятель обязаны чутко
прислушиваться к подобным требованиям.
Вместе с тем, поддерживая эти призывы, надо
одновременно отдавать себе отчет в том, что
социалистическая идеология, взращенная на идеях
социального равенства, деформировала его
содержание и вбила в головы последующих
поколений представление о справедливости, как об
уравниловке.
Справедливость в условиях рынка зиждется на
прочтении этого термина - «справедливость» - как
сочетания двух слов: ведать по праву. У нас же
нередко приходится слышать призывы с
официальных трибун пересмотреть результаты
приватизации во имя справедливости, потому что
выяснилось, что какой-то объект был продан год
тому назад дешево.
Так же слабо осмыслено и понятие демократии.
Научный анализ обнаруживает ее относительную и
абсолютную ценности: к примеру, в управлении
производством или народным хозяйством ее
ценность весьма относительна, но демократия
представляет абсолютную ценность как антипод
тоталитаризма и институт социальной свободы.
Мало кто говорит при этом о социально-экономических
основах демократии. Если избирателями являются
собственники или люди, воспитанные в атмосфере
рыночной экономики, то они стараются выбрать
рачительного субъекта. Если же избиратель
страдает от своей нищеты и невзгод, то он
стремится выбрать субъекта, способного донести
до государственных трибун его возмущенный голос
и отчаяние.
Можно уверенно утверждать, что процветающая или
цивилизованная демократия имеет только одну
социальную базу - широкий слой собственников.
Только тот, кто хозяйствует, кому есть что терять
и что наследовать, учреждает демократический
профессиональный парламент.
Вместе с историческим крахом практического
социализма, казалось бы, окончательно
дискредитировала себя и вера в демократизм
Советов, но симптомы большевизма нередко дают о
себе знать в их работе, особенно в неодолимом
стремлении одновременно и издавать законы, и их
толковать, и контролировать их исполнение, да еще
с потугами на непосредственное управление
обществом.
Пора, наконец, ясно осознать, что
представительство от люмпенизированного
общества ведет к «пугачевщине». И чем больше
будет митинговщины, тем скорее ее сменит
господство номенклатуры. Ведь несчетное число
раз на волне разбушевавшейся стихии народного
движения, которое только то и может, что сломать
хребет старому государственному аппарату,
вырастала автократия.
Корни этой всеобщей двойственности и внутренней
противоречивости поведения всех эшелонов власти
и населения, их реакции на заявленные реформы
надо искать и в бытии, и в сознании. Многие
понимают, что реформы нужны и неизбежны, но не
могут отказаться от прежних привилегий либо
ценностей, так или иначе базировавшихся на идеях
распределительной системы. Ведь психологически
это означает полное разрушение личности, а
социально - для одних - саморазрушение своих
властных позиций, для других - жесткие реалии
имущественного расслоения общества.
Нельзя ни в коем случае, разумеется, на основании
отсутствия соответствующей экономической базы
губить молодые побеги демократического движения.
Тогда мы не дождемся материальной базы
демократии. Нет, всячески отстаивая великие идеи
прав человека и демократии, надо одновременно
трезво выверять меру соответствующих
политических и государственных шагов.
Одно ясно - диктатура не пройдет в современном
обществе, а если пройдет, то приведет к его краху.
Но и демократия возможна лишь на фундаменте
собственности, экономической свободы
товаропроизводителей, что, в свою очередь,
невозможно без соблюдения прав человека.
Такова социальная диалектика.
В связи с этим нелишне напомнить, что разделение
властей означает не расщепление государственной
власти, а разделение функций по ее реализации.
Государственная власть - стержень государства.
Она едина. Это вытекает из суверенитета
государства. Причем, субстанцией любой власти
являются отношения подчинения. Поэтому
центральным институтом, «коренником»
государственной власти везде и всегда является
власть исполнительная.
Вообразите, что исчезли представительные органы
- конец демократии, но не власти. Вообразите, что
исчезли судебные органы - конец правосудию, но не
власти. Вообразите, что исчезли исполнительные
органы - конец всякой власти, а значит и обществу.
Такова закономерность государственной
организации общества. Но история
свидетельствует и о другом - без
представительных органов и возвышения
правосудия нет у такого государства перспективы.
Соблазнителям прожектами просвещенного
монархизма следовало бы вспомнить, что и Чили, и
Южная Корея, и Япония имели развитый частный
сектор, который, взяв в руки инструмент жесткой
государственной власти, перевел эти страны на
рельсы свободной экономики и спас общество от
коммунистической напасти. Без такого мощного
основания просвещенность авторитарной
государственной власти невозможна. Да и заочно-вечерние
дипломы секретарей парторганизаций всех мастей,
полученные ими после воцарения на малый или
большой «трон», хорошо известны.
Вот почему жизненно важно разбушевавшуюся
стихию оградить прочными правовыми,
демократическими берегами, чтобы дать
общественной жизни устремиться по руслу
рыночных отношений и социальной свободы, а
сильную государственную власть ограничить
законом.
Без свободной рыночной экономики невозможны ни
суверенитет государства, ни материальное
благополучие общества. Но рынок, с его свободой
предпринимателей и товаропроизводителей,
объективно требует построения правового
государства.
Концепция прав человека, правового государства,
демократического общества - не плод
романтической фантазии, а жесткое экономическое
требование, без их реализации просто нет
будущего. Все без исключения цивилизованные,
материально состоятельные страны пришли к этому
в результате объективных потребностей.
Общество может притерпеться и жить в условиях
беззакония. Отечественная история убедительно
об этом свидетельствует. Рыночная экономика в
условиях бесправия невозможна. Об этом еще
убедительнее свидетельствует мировая история.
Тот же, кто хочет обмануть в этом плане экономику,
обманет лишь себя и свой несчастный народ.
Взгляды меняются и меняют отношения. Первый шаг к
этому -образование, ибо это воспитание новых
людей.
Вот почему каждый должен осуществлять свой выбор.
Знаем мы людей, умно и грамотно говорящих, но
дальше кухни или пересудов не действующих. Что ж,
мы сами выбираем свои пути. И соотношение людей,
активно идущих на социальные изменения и
противодействующих им, а также людей, увлекаемых
первыми либо вторыми, - тоже социальная
реальность.
Советский человек хорошо усвоил положение о том,
что бытие определяет сознание. Это верное, но не
абсолютное положение. Ибо результирующая
взаимодействия различных общественных сил
зависит от личностного выбора людей,
составляющих эти силы.
И поэтому еще - я верю в силу праведного слова.
И это слово должно стать, наконец, делом! |
