Неудобный
(Окончание. Начало в №№ 9,10)
 Рабочие завода, всерьез обеспокоенные за
судьбу и жизнь своего директора, организовали
его охрану. Да, да, выделили из своей среды
телохранителей, что тут же незамедлительно
вменили в вину... самому Княгинину... Увлеченно и
азартно открывали на него уголовные дела,
которые немедленно лопались. Но азарт не
проходил. Шестое (?!) по счету уголовное дело
все-таки кончилось судом. Не хочу и не буду много
о нем говорить, поскольку о его несправедливости,
о предвзятости достаточно писалось в «Сельской
жизни» и журнале «Человек и закон», поскольку
пленум Верховного суда Казахской ССР отменил его
решение, плеснув, впрочем, в чашу справедливости
изрядную порцию дегтя (об этом чуть позже).
Отмечу только два момента. Следствие представило
Александра Александровича Княгинина крупнейшим
мошенником, надувшим государство почти на 1,3
миллиона рублей (приписки в реализации
экспериментальных машин и на их основе
незаконная выплата премий).
В суде обвинение под напором фактов затрещало по
всем швам, миллион неуклонно таял и должен был
растаять совсем (но тогда за что же боролись?),
осталось 27 тысяч рублей (кстати, за одни сутки
завод выпускал тогда продукции на сорок тысяч
рублей). Вторым моментом было обвинение
директора в краже с родного завода листового
железа по предварительному сговору с неким
Мирзаевым, действительно оказавшимся жуликом. К
тому же Мирзаев «чистосердечно признался», что
за эту операцию дал Княгинину крупную взятку. С
«чистосердечностью», правда, приключился конфуз,
поскольку в день дачи ему взятки Княгинин на
заводе... вообще отсутствовал, находился в
далекой командировке, как и в день вывоза
Мирзаевым металла с завода. Вывозом распоряжался
заместитель директора Филатов...
Интересно, как бы вы поступили, находясь в роли
судьи и узнав о таких несоответствиях? Уверен,
что вам далеко до «мудрости» Семипалатинского
суда, который пригласил товарища Филатова на
процесс в качестве свидетеля, а отсутствовавшего
в момент кражи гражданина Княгинина признал в
ней виновным. Товарища Филатова, кстати,
быстренько после этого убрали с завода,
пересадив в другое руководящее кресло, а
гражданина Княгинина под усиленной охраной
повезли на восток. Чудеса?! Что-то грустно
становится от таких чудес...
Снова и снова размышляю о драматической судьбе
Княгинина. Пытаюсь понять, что давало и дает ему
силы, чтобы выстоять в борьбе с
несправедливостями. Ответить в общем-то просто:
его вера в правоту своего дела, в конечное его
торжество. Он всегда оставался самим собой, не
умел подстраиваться под чье-то высокое мнение,
если был с ним не согласен (ему и в голову это не
приходило), в глаза говорил то, что думал, и потому
считался всегда и везде неудобным. Он раздражал
своей инициативой начальников, привыкших только
в своей воле видеть истину в последней инстанции,
способных разрешить чью-то самостоятельность
только по их дозволению. Княгинин дозволения не
спрашивал.
В случайном разговоре со знакомым нейрохирургом
он как-то узнал, что, если к определенным точкам
человеческого уха подсоединить специальные
электронные датчики, то они могут рассказать о
его состоянии, о недомоганиях. Прекрасно, -
восхитился он, - а если подсоединить датчики к уху
овцы? Пригласил специалистов на завод, где через
несколько месяцев сделали оригинальное
устройство, способное буквально через несколько
дней после осеменения овец установить, какая из
них осталась яловой, с какими нужно повторить
операцию (надо ли убеждать в практической
ценности такого прибора, если до этого каждая
пятая овца оставалась без ягнят, что выяснялось
лишь при самом ягнении)... Биолог подсказал ему
идею выращивания хлореллы (в качестве добавки к
кормам), и Княгинин немедленно создал на заводе
опытную установку для ее производства
(получилось, но промышленную сделать не дали)... С
помощью физиков рождался автоматический счетчик
овец, совмещенный с весами, и т. п. Но главным
генератором идей был сам Александр
Александрович, сконструировавший не один
десяток машин, не имеющих аналогов в мире...
Мне казалось, что человека, создавшего на пустом
месте современный первоклассный завод (кстати,
единственный подобного профиля в стране),
разработавшего оригинальную технологию
промышленного овцеводства, надо бы на руках
носить, всячески поддерживать («да что там, хотя
бы не мешали», - со вздохом посочувствовал сам
себе Княгинин), а ему постоянно вставляют палки в
колеса. О том, как он создавал завод, можно бы тоже
отдельную историю писать. Как вместе с рабочими
директор вылавливал баграми плавник на Иртыше,
чтобы напилить из тех бревен доски для
строительства. Как вместе с конструкторами
чертил ночами проекты заводоуправления, цехов,
жилого дома, профилактория, как вместе с
инженерами организовывал производство вечно
дефицитного кирпича. Как восстанавливал
списанные, привезенные с базы вторчермета
выброшенные станки (за десять лет существования
заводу было выделено... аж три станка, а теперь их
там около полутысячи).
Сейчас мы постоянно говорим, что перестройке
нужны инициативные, самостоятельно мыслящие
люди, что необходимо освободить руководителей от
мелочной опеки, доверять им в главном, но и
спрашивать за главное, поощрять поиск и
творчество. Княгинин задолго до нынешних
революционных сдвигов в экономике (еще в 1979 году)
перевел свой завод на принципы хозрасчета,
самофинансирования и самоокупаемости, влил в
бригады рабочих инженеров и конструкторов,
получавших зарплату по конечному результату и в
зависимости от качества и количества вложенного
труда. Директор поддерживал самые
фантастические проекты, создав на заводе некое
подобие постоянно действовавшей выставки
«безумных» идей. Кстати, сами идеи могли здесь
воплощаться весьма быстро, даже по эскизам - все
возникавшие проблемы решались по ходу дела, на
месте. Рабочие включились в творческий процесс,
не боясь подсказывать какие-то решения
конструкторам, а те не считали зазорным
принимать их советы. Все делали общее дело...
Директор не ждал заказчиков на продукцию завода,
он их активно искал и находил не только в
Казахстане, но и в Сибири, Подмосковье, на Алтае,
Украине. Имея от государства на все про все... 300
тысяч рублей в год, при дефиците металла, красок и
других материалов, он сумел так организовать
производство, что завод стал выпускать продукции
на многие миллионы рублей. Как это удавалось?
Княгинин предложил заказчикам делать нужные им
машины из их же материалов. Просто? Да, но все это
некоторым руководящим портфеленосителям (как, не
тая презрения, называет Княгинин бюрократов)
показалось подозрительным.
Их раздражали «самоуправство» Княгинина, его
привычка принимать решения без согласования с
ними и его удачи в делах, высокие заработки
заводских рабочих и бригадиров. «Нет, тут что-то
не так, надо проверить». Как он был им неудобен!
Уже началась в стране перестройка, но они не
замечали, не хотели заметить, что неудобный для
них Княгинин оказался идеально удобным для
начавшихся революционных сдвигов. Они
проверяли... Хорошо известно, чем кончались
подобные целенаправленные проверки несколько
лет тому назад. Поразительно, что и в 1987 году они
кончились в Семипалатинске тем же: новатор был
изгнан и осужден (как крупный расхититель, а при
конфискации у него описали имущества аж на
тысячу с небольшим рублей). Но случилось
невероятное. Рабочие, защищавшие своего
директора до конца, не отступились от его идей.
Когда представитель райкома партии предложил на
общем партийном собрании завода исключить
Княгинина из партии (еще не было суда, еще неясно
было, чем он кончится), то все единогласно
проголосовали против. (А действительно, почему
повсеместно принято наказывать по партийной
линии коммуниста еще до суда, т. е. фактически
заранее признавать его виновным, тогда как это
решает только суд? И как теперь товарищи из
райкома, отобравшие вопреки решению первичной
организации партбилет у Княгинина, будут
смотреть ему в глаза? Ведь придется партийный
билет возвращать). Уже после этого (но тоже до
суда) рабочие завода выдвинули Княгинина
кандидатом в депутаты областного Совета, а после
необоснованного его осуждения подписывали
телеграммы и письма протеста в адрес самых
высоких правительственных инстанций. Тогда
началось давление на самих рабочих, но они стояли
на своем... Когда же возник вопрос о новом
директоре, рабочие единодушно избрали на эту
должность Александра Николаевича Шумского,
бывшего бригадира, затем заместителя главного
конструктора, единомышленника Княгинина, хотя им
пытались навязать совсем другого человека... И
вот теперь я думаю: пожалуй, нет ничего
невероятного в позиции и действиях рабочих,
наоборот - они вполне закономерны, вполне в духе
перестройки, которая, значит, и до Семипалатинска
дошла. И Княгинин вот на свободе, но...
Рассказал давно знакомому чабану об идеях
Княгинина. Он послушал про загоны, про всякие
умные машины, облегчающие труд, про вахтовый
метод, про передвижные стригальные пункты и
кошары, а потом сказал:
- Прекрасно, но я бы тоже увел свою отару из
загона, как те чабаны четыре года назад. Почему?
Ну, хорошо, тебе скажу откровенно, но только с
условием: назовешь мою фамилию, я от всего
откажусь. Пойми, ты уедешь, а мне тут жить, и моим
детям, и моим родным... Так вот, у меня с
помощниками отара в шестьсот голов, за которую мы
отвечаем перед государством. Питаемся,
естественно, бараниной, поэтому вместе с
государственными держим и своих овечек (сколько -
говорить не стану). Приходят два моих брата, один
механизатор, второй учитель, просят: попаси
десяток-другой наших овец. Как откажешь? Почему,
почему? Ты на пустые полки сельмага взгляни, там
прочтешь ответ: мяса нет, а им ведь тоже семьи
кормить надо... Начальство обо всем знает, но
закрывает глаза, потому что в моей отаре пасутся
столько-то овец главбуха, в соседней - директора
совхоза, в третьей - парторга, а в четвертой -
районного прокурора. Вершина пирамиды
скрывается в областных сферах. Причем, начальник
рангом повыше норовит разбросать свою скотинку в
несколько отар. Это, конечно, уже нахальство, но и
не возразишь теперь - сам опутан по рукам и ногам
паутиной круговой поруки. Вот и молчишь... А
система Княгинина, насколько я понимаю, обещает
разорвать эту паутину. Только мне сомнительно,
чтобы она помогла наполнить полки сельмага
бараниной. Да и привык, честно говоря, степной
житель к собственным барашкам. Спросить бы об
этом Княгинина...
Я спросил. Александр Александрович ответил как о
давно продуманном и решенном:
- Наша технология легко разрешает проблему
личного скота: просто рядом с государственным
ставится кооперативный загон, в котором и будут
содержаться собственные овцы чабанов, школьных
учителей, главбуха, парторга и т. д. Хочешь взять
для своих нужд, пожалуйста, бери и распишись в
книге учета. Только и всего... А вообще, твой
знакомый чабан прав вот в каком смысле.
Действительно, на нынешнем этапе главный тормоз
при внедрении машинной технологии в овцеводстве
- психология чабана. Как ее переломить? Только
практическим показом достоинств нового метода.
Нужен настоящий эксперимент, не в урезанном виде,
как это было в Абайском районе, а
широкомасштабный. За это и бьемся. Я уверен, что
эксперимент приведет к решительному
революционному перевороту во всем чабанском
деле, к перестройке. Иначе трудно бороться и с
содержанием личного скота в государственных
отарах, сама существующая система к этому
подталкивает... Сколько сейчас неучтенного скота,
кто скажет?
Я попытался навести на этот счет справки и
выяснил, что при пересчете скота только в прошлом
году выявлено 1,2 миллиона овец, 183 тысячи голов
крупного рогатого скота, 85 тысяч лошадей и
верблюдов, находившихся в личном пользовании, но
незаконно содержавшихся за государственный счет
в общественном стаде. Сами контролеры
утверждают, что картина далеко не полная.
Наконец, как и обещал, об изрядной порции дегтя.
Да, Александр Александрович Княгинин на свободе,
он снова главный конструктор опытного завода
промышленных овцекомплексов (теперь заместитель
директора). Снова вернулся к делу, которому
посвятил жизнь. Но есть одно «но». Пленум
Верховного суда республики свое решение о его
освобождении сопроводил маленькой припиской:
«Отправить дело Княгинина на доследование». Что
это, скрупулезные поиски истины или, может быть,
попытка защитить честь судейского мундира? Еще
где-то гуляли документы Княгинина, а он сам в
колонии строгого режима, отбывая не заслуженный
им срок, заканчивал сборку своей первой на
Дальнем Востоке машины собственной конструкции
для сельского хозяйства, а на завод в
Семипалатинске (чуть ли не на следующий день
после решения пленума областного суда) нагрянула
следственная группа из полутора десятков
человек, которую возглавили уже знакомые по
прежним тотальным проверкам следователи С.
Ашенов и К. Фаткулаев. Опять копаются в
документах, опять допрашивают рабочих, опять
завод лихорадит (по сути дела, пятый год!)... Завод,
кстати, передали в ведение Главного управления
машиностроительной промышленности Госагропрома
Казахской ССР, объединяющего в основном
ремонтные заводы, поэтому есть опасение, что
опытно-экспериментальный завод овцекомплексов
(напомню, единственный в стране) не только
потеряет самостоятельность, но и изменит
профиль. Нынешний его директор Александр
Николаевич Шумский неоднократно интересовался в
Госагропроме:
- Когда же мы получим обещанное хозяйство для
проведения социально-экономического
эксперимента?
- Какого эксперимента? - удивлялись там. - Ведь
Княгинина нет.
- Но остались его идеи, остались мы, его
единомышленники, осталось хорошо налаженное
производство.
Ответа Шумский не получил, зато узнал через
некоторое время, что на него поступили анонимные
сигналы: что Шумский незаконно получил квартиру
(а он живет у тещи), что построил гараж (а у него и
машины нет, зачем гараж?), что за счет завода дачу
тестю отгрохал роскошную (а дачу тесть строил,
когда он с будущей женой, его дочерью, еще не был
знаком)... Ничего не подтверждалось, но какой
знакомый почерк. Хорошо, что у Шумского спокойный
характер, к мелким этим подлостям он относится
иронически, а вот эмоциональный Княгинин уже бы
сорвался. На это, видимо, и расчет. Чей же? Рабочие
завода волнуются, годы непрерывной тряски
всевозможными проверками даром не прошли. И тут
новая напасть: завод изготовил по
предварительным заявкам несколько десятков
машин, а заказчики (хозяйства Семипалатинской
области) вдруг дружно, словно по чьей-то команде,
отказались их выкупать. И сразу же слушок:
продукция экспериментального никому, мол, не
нужна, не находит спроса. Конечно, потребители в
конце концов находятся в других областях и краях
(что называется, с руками отрывают изделия
завода), но какое-то время отсутствие реализации
бьет по рабочим - задерживается зарплата (был
момент, когда трудились три месяца без зарплаты
и... не роптали), не начисляются премии, банк
накладывает свои санкции и т. д. Кому-то это
выгодно? Княгинин вернулся на завод, и теперь
Шумский снова собирается задать в Госагропроме
свой вопрос: когда же состоится эксперимент?
Думаю, что ответ, который он получит,
одновременно покажет, дошла ли туда, и до
Семипалатинска, перестройка. Пока же увлеченно
проводится на заводе - уже который месяц -
доследование дела Княгинина. Заметят ли
следователи, что Александр Александрович
предложил технологию, а завод изготовил для нее
все необходимое, которая поднимет
производительность труда в овцеводстве в
полтора десятка раз и прибавит в государственную
казну многие миллиарды рублей? Шесть раз они
этого не замечали.
Юрий Лушин, Библиотека «Огонька»
|
