№ 8 (74). 23 ОКТЯБРЯ 2001 года

ГЛАВНАЯ • АРХИВ • ПОЧТА • НАШИ АВТОРЫ • ПЕРЕВОДЧИК • ПОГОДА • ЮМОР • ПОИСК

ЧТО ПРЕДЛАГАЕТ БИС?

КОРНИ

Каменные галереи древней Азии

Книга известного российского ученого А.П. Окладникова «Петроглифы Центральной Азии», изданная в 1980 г. в Ленинграде микроскопическим тиражом, стала первым в истории науки полным монографическим исследованием одного из выдающихся памятников древней культуры этого региона – уникального местонахождения наскальных изображений на горе Тэбш (Хобд-сомон) в Гобийском Алтае. Сотни обнаруженных здесь в 1949 г. автором книги рисунков дают яркое представление о мировоззрении и эстетическом мире населения Монголии на протяжении тысячелетий, начиная с каменного века и эпохи бронзы вплоть до ХVIII-ХIХ вв. Более того, немало общего в наскальных изображениях на горе Тэбш прослеживается с подобными же «каменными галереями», найденными в государствах Центральной Азии, в т. ч. и в Казахстане. Предлагаем читателям «БМ» отдельные, наиболее интересные, на наш взгляд, фрагменты из книги А.П. Окладникова, ставшей библиографической редкостью.

    Сюжеты петроглифов старого Хобд-сомона разделяются на три группы, неодинаковые по количественным масштабам. Первая, наиболее многочисленная, сюжетная группа объединяет зооморфные анималистические сюжеты. Это - мир зверей. Вторая группа, в количественном плане небольшая, состоит из антропоморфных фигур. Это - мир человека. Третья группа, тоже небольшая по количеству изображений, состоит из знаков, условных изображений, преимущественно геометрических, прямолинейных и криволинейных. Это - мир абстракции и символов.
     Образ козла является самым популярным не только на петроглифах Монголии, но и в наскальных рисунках соседних с Западной Монголией районов Казахстана, Киргизии, Таджикистана. Так, в знаменитом святилище петроглифов Саймалы-Таша, по подсчетам Г. А. Помаскиной, выявлено 1200 сцен, в них 6050 изображений, в том числе 1845 рисунков козлов.
В новейшей монографии, посвященной петроглифам Казахстана, ее авторы М. К. Кадырбаев и А. Н. Марьяшев дают по двум основным местонахождениям петроглифов следующие подсчеты: 1) в местонахождении Койбагар всего 2779 рисунков, из них 1109 козлов - почти половина. В другом местонахождении, Арпаузене, всего 3401 изображение, из них 1045 козлов.
Как мы видели, это преимущественно фигура горного козла, сибирского козерога - наиболее выразительного среди всех других козлов. Это яркий образ именно дикого козла, животного, тесно связанного со специфическими для Центральной Азии ландшафтами.
     Количественное преобладание горного козла можно объяснить прежде всего тем, что он имел особую притягательную силу для древнейшего художника Центральной Азии. Горный охотник, житель горных долин Центральной Азии мог ежедневно наблюдать во время своих охотничьих предприятий сибирского козерога. Естественно, именно это животное, его фигура, образ запечатлялись в мыслях даже и в том случае, если горный козел в хозяйственной жизни древних общин уступал другим представителям местной фауны.
     Можно предположить далее, что и по чисто техническим причинам рисовать козла проще и быстрее. Мы имеем в виду относительную легкость его изображения по сравнению, например, с оленями (ветвистые рога), особенно в упрощенной, схематизированной форме - в своего рода наскальной «скорописи». Это не требовало особых специальных усилий и графических навыков и было доступно для любого охотника.
     Но есть и другая сторона вопроса о количественном преобладании образа козла на петроглифах, чисто семантическая, связанная с особенностями его тела, конкретно с дугообразными рогами. Кривые, дугообразно загнутые над туловищем козла или барана рога естественным образом вызывали ассоциацию с выпуклым сводом неба, с небесной «твердью». По закону симильной магии дуга козлиных рогов была однозначна небесной дуге. Это был как бы зримый, живой образ небесного свода.
     Образ козла замечателен и тем, что он дал повод поставить вопрос о его связи с поздними петроглифами тюркского времени, а также констатировать его «тотемическую» природу.
А. Д. Грач сделал интересную попытку выделить среди петроглифов Тувы, а также и соседних с ней районов Монголии и Средней Азии серию изображений горных козлов, отнесенных им к древнетюркскому времени. Он исходил из того факта, что на стелах в честь политических деятелей древнетюркского государства на Орхоне имеются характерные знаки-тамги, изображающие этих животных. Как полагает А. Д. Грач, подобная тамга служила «символом каганской власти».
     Действительно, если на одной стороне стелы имеется записанное руническим шрифтом заглавное для ее текста имя Кюль-тегина, то на противоположной поверхности естественно видеть знак покойного, его тамгу, своего рода эквивалент его имени.
     Можно согласиться с выводом А. Д. Грача и о принадлежности древним тюркам еще двух или трех аналогичных знаков, датируемых стилистической близостью к тамге Кюль-тегина, а также принадлежностью их к определенным тюркским памятникам поминального характера. Но в той же работе этот исследователь непомерно расширяет круг привлекаемых образцов «каганских тамг», опираясь лишь на схематизм рисунков и на их сюжет - изображения козлов.
Сюда относятся, по его мнению, многочисленные изображения козлов на скалах Тувы, Монголии, Казахстана. Они, пишет А. Д. Грач, могут быть выделены «в особую хронологическую группу, датирующуюся древнетюркским временем (VII—VIII вв. н. э.)».
«Тамгообразное изображение горного козла, являвшееся у древних тюрков символом власти и в ряде случаев символом каганского имени, получило широчайшее распространение среди наскальных изображений древнетюркского времени, зафиксированных на территории Монголии, Тувы, Алтая, Средней Азии и др.», - еще более категорично пишет тот же исследователь в одной своей работе 20 лет спустя.
     Подводя итог, можно сказать, что петроглифы горы Тэбш входят в обширный ареал наскальных изображений горно-степных, в основном пустынных областей Внутренней Азии, который простирается от нагорий Тибета и Гиндукуша до Байкала и Балхаша. На содержании и стилевых чертах этого искусства отразились своеобразные природные условия, в которых существовали тысячелетиями его создатели, сначала бродячие охотники каменного и начала бронзового века, затем первые скотоводы Внутренней (Центральной) Азии, их мировоззрение, отчасти образ жизни и социальный строй.
     Если взглянуть на древнюю Евразию в планетарном размахе, как бы с космической высоты, то, можно видеть, что этому огромному по протяжению культурно-историческому ареалу противостоял соприкасающийся с ним на берегах Байкала другой ареал, не менее огромный по территории и не менее своеобразный по характеру художественной культуры: мир лесных охотников и рыболовов сибирской тайги, лесной полосы Европейской России, Прибалтики, а также отчасти Скандинавии. В каждом из них были свои излюбленные образы, художественные стили и мифы, свой путь развития. В творчестве первобытных художников Центральной Азии первое место занимали горные козлы и бараны, быки и лошади, олени-маралы, в том числе олени «скифо-сибирские», характерным образом стилизованные. У таежных охотников основным сюжетом рисунков был лось, сохатый. Он господствует в их искусстве и мифах.
     Такова общая картина древнеевразийского первобытного искусства, как она рисуется нам в настоящее время по петроглифам, памятникам наскального искусства. Памятники первобытного искусства, оставленные в тайге Северной Азии поклонниками лося, очевидно, принадлежат предкам ее аборигенных народов, включая тунгусо-маньчжуров, финно-угров, палеоазиатов. Что же касается возможной культурно-этнической принадлежности племен Центральной Азии, которые обитали в древности в районе, где находится гора Тэбш, то последняя расположена в той части Монголии, Гоби - Алтая, где издревле проходил своего рода водораздел между двумя древнейшими этногеографическими областями Азии, по дороге из Монголии в Среднюю Азию и Казахстан.
     К западу от этих мест на протяжении тысячелетий располагались со своими кочевьями и земледельческими оазисами скифские и сакские племена, а также их предшественники, носители андроновской, окуневской и афанасьевской культур. Они были по физическому строению европеоидами, речь их была индоевропейской.
     На Востоке издревле бродили в степях и горах монголоиды, принадлежавшие, нужно думать, к не менее многочисленной и мощной, чем индоевропейская, языковой алтайской или даже - в еще более широком охвате - урало-алтайской семье.
     На Востоке существовал мир алтайских племен, на Западе - индоевропейских. Оба эти мира тысячелетиями соприкасались и взаимодействовали в стране гор и степей, где проходят великие горные цепи Гобийского и Монгольского Алтая.
     В ходе тысячелетий протекали сложные процессы миграций, взаимодействия и ассимиляции древних племен, культур и языков Запада и Востока, Юга и Севера.
     Исследователи петроглифов Казахстана выдвинули интересную идею о принадлежности этих памятников древним индоиранским или вообще индоевропейским племенам. В доказательство своей мысли они привлекли мифологию древней Индии, в том числе образы мощных быков, колесниц, мифических героев - пандавов, вооруженных палицами. К этому можно добавить культ змеи, кобры, столь характерный для религии индуистов, оргиастические ритуалы плодородия.
     Столь же важны палеоантропологические данные, свидетельствующие о широком распространении на Западе Монголии в отличие от Востока европеоидного населения в эпоху бронзы и раннего железа в те времена, когда создавался основной массив наскальных изображений Центральной Азии, Монголии и советского Горного Алтая. Само по себе географическое положение горы Тэбш позволяет высказать в этой связи мысль о синкретическом характере ее наскального искусства. Вполне возможно, что его создателями были племена как Востока, так и Запада - древние индоевропейцы и предки алтайских племен, тюрков и монголов, в фольклоре которых дошел до нас образ Сына Неба, истребителя всего живого.
     Что же касается горы Тэбш, старого Хобд-сомона, то ее петроглифы являются в настоящее время одним из опорных памятников, своего рода эталоном для понимания истории и сущности наскального искусства Центральной Азии - Монголии. Первобытного художника издревле привлекали многочисленные скальные плоскости этой возвышенности, отшлифованные тысячелетиями, покрытые глянцевой блестящей коркой скального загара, на которой эффектно выделялись вначале светлые выбитые рисунки. Горы, возвышавшиеся над окрестными долинами, были местом, откуда древние охотники могли наблюдать все, что происходило в долинах, где паслись табуны диких тогда лошадей, куланов, быков, дзеренов. На скалах живописных ущелий появлялись внезапно и так же быстро исчезали из виду горные козлы и бараны, обитатели снежных вершин и скал Гобийского Алтая. И здесь же ползали, свивались клубками, прятались в расщелинах скал ядовитые змеи - щитомордники, змеи-стрелы.
В чем же причина изобилия рисунков на горе Тэбш? Несомненно, что работа древнего художника не только удовлетворяла его внутренние творческие потребности в самовыражении, но и отвечала на главный вопрос жизни и смерти, соответствовала своего рода «экономической теории» того времени.
     С точки зрения древних охотничьих и скотоводческих общин нужно было магическими способами обеспечить обильную добычу, заставить зверя пойти добровольно навстречу желаниям и воле охотника, стать его жертвой, накормить своей жертвенной плотью и кровью голодных, алчущих пищи людей. Не менее важно было заглянуть в завтрашний день, грозивший муками голода и даже голодной смертью, обеспечить плодородие зверей, воспроизводство повседневной пищи. И воспроизвести, увеличить с помощью священных ритулов не только число зверей, но и силы самой общины людей, противостоящей силам природы и враждебным человеческим группам.
     У подножия священный горы, средоточия общинных праздников - магических ритуалов, должно быть, совершались тайные обряды танцоров, одетых в маски, облаченных в ритуальные одежды с хвостами, как у животных, коллективные танцы первых артистов земли, магов и колдунов, а вместе с тем художников.
     Это было величественное святилище, в глазах его почитателей живое, полное таинственной силы место поклонения и мольбы миру духов - властителей жизни и смерти.
Отголоски такого культа священных гор, возникшего в темной глубине незапамятных первобытных времен, дошли до нашего времени в представлениях обитателей Центральной Азии, в грозном названии «хайрхан» («владыка»), как именуют эти священные горы и теперь и как их обозначают иногда на современных картах.
     Таково место и значение в истории мировой культуры замечательного памятника древней культуры Центральной Азии, горы Тэбш с ее петроглифами.